 |
|
Главная » 2010 » Июнь » 27 » Алексей Семёнов//"Городская среда", № 43(6) - 17-23.02.2010 «
21:33 Алексей Семёнов//"Городская среда", № 43(6) - 17-23.02.2010 « |
У нас в Харькове за такие слова…»
«ФЕВРАЛЬ. ДОСТАТЬ ЧЕРНИЛ И…»
...мы добавляем статью из архива «Городской газеты». Она написана и опубликована около двух лет назад. Но в электронном виде сейчас ее найти нельзя. Точнее, было нельзя, а с этой минуты – можно. Редакция.
Библиотечная тень
Эта пока еще короткая история началась в начале сентября 2007 года. Дело было на международной книжной ярмарке в Москве.
Литературный спорт
Я спросил у автора книги «Пастернак» Дмитрия Быкова: «А когда, по вашему, издадут книгу «Анти-Пастернак»?», - имея в виду недавно вышедшую книгу «Анти-Ахматова». - «Не скоро, - ответил Быков. - Но если все же «Анти-Пастернак» появится – я лично разберусь». И Дмитрий Быков недвусмысленно повел плечом.*
Приходится признать, что к этому времени «Анти-Пастернак» уже давно появился. Книга, правда, называется несколько иначе - «Pasternak». Но какая разница? Ее написал Михаил Елизаров. В определенных кругах его считают одним из самых сильных молодых писателей (рост, примерно, 190 см, спортивная фигура, слабым писателем назвать трудно). Вырос на Украине. Живет в Германии. ** Пишет на русском. Его роман «Библиотекарь» номинировался на премию «Большая книга» 2007 года. А в 2006 году эту премию получил как раз Дмитрий Быков (за «Пастернака»).
Я уже как-то писал о том, что прославиться писателю довольно просто.*** Надо лишь правильно выбрать жертву. Некто Тамара Катаева обрушилась на Анну Ахматову. Кое-кто разрабатывает тему Мандельштама. Михаил Елизаров вцепился в Бориса Пастернака. Намертво вцепился.
Неправ был Быков. Пастернак оказался не менее уязвим, чем Ахматова. Нет и не было на земле писателя (музыканта, художника, сталевара, шахтера…), которого, при желании, нельзя было демонизировать. Или втоптать в грязь.
Михаил Елизаров, похоже, своего антигероя искренне ненавидит. Я общался с Елизаровым в Москве в конце ноября. Для начала – пересказал ему свой разговор с Быковым. И, оказывается, задел больную тему.
Быков в каком-то интервью вроде бы оскорбил Елизарова. Так что, услышав от меня фамилию «Быков», Михаил Елизаров немедленно «завелся». «Он за свои слова ответит, - грозно сказал Елизаров. – У нас в Харькове за такие слова…» Рассказывать о том, что именно делают в Харькове с такими людьми как Быков, я не буду. Все-таки я у Елизарова не интервью брал, а просто разговаривал. Кое-какие вещи произносить не этично. Но было очевидно, что Елизаров намерен как минимум поговорить с Дмитрием Быковым не без помощи кулаков. «А вы не пробовали с ним встретиться?» - спросил я. - «А зачем? Все должно произойти само собой. Но если я его где-нибудь случайно увижу…»
История ядов
Оставив в покое Быкова, Елизаров переключился на Бориса Пастернака. Это я понял, когда он произнес: «Эта сытая гнусь…» О ком же еще такое мог сказать Елизаров?
Он несколько раз подчеркнул, что хочет отделить Пастернака-человека от Пастернака-поэта. Однако же Елизарова все время тянуло поговорить именно о человеке. Презрения своего он не скрывал. Он повторил то же самое, что когда-то сказал в интервью газете «Завтра»: «Пастернак немножко зарвался. Его чуть-чуть припугнули. Он так испугался, что умер». Пастернак в интерпретации Елизарова был полным ничтожеством. Восхвалял Сталина. Вел сомнительный образ жизни. И, что хуже всего, писал плохие стишки.
Елизаров чеканил каждое слово. Его глаза… Среднестатистический писатель назвал бы такие глаза стеклянными. И дело тут, конечно, не в очках. Он, скорее всего, напоминал холодного героя андерсеновской сказки (тоже банальный образ). Видимо, Михаил Елизаров действительно безоговорочно верит в то, о чем говорит и что пишет. В нем чувствовалась едва ли не фанатичная убежденность. Или же он ее хорошо разыгрывал.
Для героя романа ««Pasternak», некоего Цыбашева, Борис Пастернак - это что-то вроде Антихриста. Вампира. Ожившего трупа. В книге даже есть такой эпизод:
«Цыбашев достал томик стихов, на вид совершенно неагрессивный». Острие листа неожиданно угодило в ранку на пальце. Бумага стремительно стала напитываться кровью. «Книга была ненасытна как вампир».
В конце концов, неосторожный читатель Пастернака потерял сознание. «Ненасытная бездна, находящаяся в злой книге, с кровью вытянула родную ей субстанцию, весь псевдодуховный яд…» Вот такая душераздирающая история.
На мой взгляд, «Pasternak» сделан небрежно. Роман рыхл и скучен. К тому же, написан матом. Типичная постмодернисткая игра. Антисемитская картинка. А под конец, как и ожидалось, возникает православный фундаментализм. ««Пастернак», - по мнению Елизарова, - оболочка языковой вседозволенности, лаковой бессмыслицы и рифмованных пересказов Евангелия. А роман «Доктор Живаго» («паразит с ярлыком «Духовность») не больше не меньше как разрушает «единственно истинную духовность для России – православие». Пастернак предстает бесом, носителем вселенского зла. Он выглядит еще хуже, чем Лев Толстой, который «посеял истинное зло и был справедливо отлучен от церкви».
Под знаком «Пи»
Я спросил у Михаила Елизарова об эстетических претензиях к Пастернаку. Автор романа «Pasternak» отвечал без запинки. Можно сказать, близко к тексту цитировал свой роман, где Пастернак-поэт косноязычен «как бердичевский аптекарь» в «еврейском родительном». «Послушайте, - сказал Елизаров и стал вслух читать своего антигероя: «Над блюдом баварских озер…» У него здесь несогласование единственного и множественного чисел».
В романе «Pasternak» говорится: «Сколько ни в чем не повинных слов русского языка страдало от жестоких побоев и ударений. За местоимение «твои» приняло муку «хвои». По преступному сговору с поэтом «художница пачкала красками траву», чтобы получить отраву…»
Елизаров и в разговоре со мной стал приводить сомнительные, по его мнению, рифмы и ударения. Я ответил что-то по поводу «раннего» и «позднего» Пастернака. «Он всегда так писал, - сказал Елизаров и прочитал: - «Не надо заводить архивов, / Над рукописями трястись…» По его мнению, ударение здесь приходится на слог «пи». И «зверски замученный ямб вдруг изворачивался и жалил палача». Это уже из романа, но поводу рукописей, над которыми не следует трястись.
Елизаров усмотрел в творчестве поэта «стремление попрать вещественность и тем самым «расчеловечить» мир». Оказывается, в стихах Пастернака слышатся «отголоски древней зависти павшего Ангела-светоносца –Денницы к существу, созданному по образу Божьему и наделенному правом именовать».
То есть, получается, что Пастернак пытался с помощью языка придать миру другое значение. Можно сказать, будущий нобелевский лауреат всю жизнь создавал бомбы и метал их на ничего не подозревающих читателей. Но опытные партийные работники его хоть и поздно, но все же раскусили. «Как дух безумия, - пишет Елизаров, - Пастернак всю жизнь создавал языковой хаос, одетый в одежды смысла». И далее Елизаров цитирует строфу, которая должна Пастернака окончательно разоблачить: «Пошло слово «любовь», ты права, / Я придумаю кличку иную. / Для тебя я весь мир, все слова, / Если хочешь, переименую».
Необъятная Россия
Пастернака от Елизарова защищать было бы глупо. А Елизарова разоблачать – бессмысленно. Они говорят на разных языках. Они существуют в разных мирах. В их словах разный заряд. И эхо от этих слов разное. Проще было бы вообще сделать вид, что Елизарова не существует. И это было бы правильно, если бы не один пустяк: православный постмодернизм – это не свойство модного писателя Елизарова. Это свойство нашего времени и свойство некоторых героев этого времени. Они, как правило, ездят в иностранных автомобилях. Живут где-нибудь в космополитичной Москве или вообще за границей (как Елизаров). Из русских слов чаще всего употребляют нецензурные. И при этом так любят Россию, что готовы задушить ее в своих ненасытных объятиях. А заодно с Россией и русских поэтов задушить.
И все-таки есть в романе Михаила Елизарова несколько строк, которые действительно вызывают не брезгливость, а то, что и должна вызывать хорошая литература. Как вы понимаете, эти строки написал Борис Пастернак: «Никого не будет в доме, / Кроме сумерек. Один / Зимний день в сквозном проеме / Незадернутых гардин. / Только белых мокрых комьев / Быстрый промельк маховой. / Только крыши, снег и, кроме / Крыш и снега, – никого. / И опять зачертит иней, / И опять завертит мной / Прошлогоднее унынье / И дела зимы иной, И опять кольнут доныне / Неотпущенной виной, И окно по крестовине / Сдавит голод дровяной. / Но нежданно по портьере / Пробежит вторженья дрожь. / Тишину шагами меря, / Ты, как будущность, войдешь. / Ты появишься у двери/ В чем-то белом, без причуд, / В чем-то впрямь из тех материй, / Из которых хлопья шьют».
* Следы от книг // Городская газета для жителей Пскова, № 37 (165), 11-17.09.2007 г.
** С 2007 года Елизаров живет в Москве. В 2008 году за роман «Библиотекарь» получил премию «Русский Буккер».
** Поэма с антигероем // Городская газета для жителей Пскова, №35 (163), 28.08. -03.09.2007 г.
Алексей СЕМЁНОВ
|
|
Категория: Новости |
Просмотров: 380 |
Добавил: thosible
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
|
Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0
|
